В эпицентре столицы

Иоанно-Предтеченский монастырь, 11 сентября празднующий свой главный престольный праздник, живет особенной жизнью в самом центре бурной столицы. О таинственном прошлом, сегодняшнем дне и о том, как «святитель Николай устроил» возрождение обители, читайте в специальном репортаже.

Сентябрьский день заливает золотом московские переулки. Пахнет свежим хлебом – это из знаменитой у знатоков пекарни Иоанно-Предтеченского монастыря, где пекут вкуснейшие пирожки на все вкусы. Вокруг обители роится никогда не спящий город, – визжит тормозами, гудит в пробках. Но стоит подняться по Забелина от Солянки вверх – словно вылезти из городского моря на берег, – и пройдя вдоль стены, нырнуть в монастырские ворота, разом окажешься в тишине.

В женских монастырях она особенная, – похожая на сухие лепестки роз, всегда лежащие на бледном мраморном надгробии святой блаженной Марфы, некогда подвизавшейся в этой обители.

В старинном соборе полутемно и прохладно. Древний образ Иоанна Предтечи мерцает со столпа. Сестра-церковница скользит к подсвечнику – убирает огарки. Молятся монахини. Никаких лишних движений – только служба.
Перед причастием сошедшая со своего места мать игуменья, присев на лавку, тихо-тихо говорит что-то двум подошедшим детям – подростку и его сестре, – поправляет на девочке беленький платочек. Из прихожан – только эти дети и их отец. Будний день – совсем безлюдно.
Так здесь, – кроме семи Предтеченских праздников, когда собор наполняется до отказа, – почти всегда.

«Можно рассмотреть это как недостаток монастыря, – объясняет мать Илария, – а можно и как достоинство: здесь очень молитвенно. Это многие отмечают, – и священники, и насельницы и те, кто приходит на службы. Если человек действительно хочет помолиться, спокойно исповедоваться, причаститься, то ему – сюда».

Мать Илария – петербурженка, до монашества закончила философский факультет университета, а теперь среди прочих послушаний несет и вот это – хранительницы истории монастыря.

Спрашиваю, ощущается ли сестрами, что монастырь находится в центре города. «В эпицентре города, – с улыбкой уточняет она, – Конечно, это чувствуется. Кого Господь просветит и призовет в монашество, начинают ездить, искать, где покой, природа, уединение… Но я такого не знаю, чтобы человек по своей воле искал монастырь в центре города. И все, кто здесь оказался, тут не по своему почину и выбору, а волей Божьей – по благословению. Или Господь привел именно сюда».

Здесь все – по благословению. История Иоанно-Предтеченского монастыря словно пронизана, прошита, скреплена чудесными рифмами Божьего домостроительства. «Смотрите, как интересно, – как будто не само развивалось все, а словно Кто-то это писал», – говорит мать Илария.

Божественные рифмы

Обернемся назад. Вот – семнадцатый век. Много лет первая Романова ездит в Ивановский монастырь – к Христа ради юродивой, схимонахине Марфе.

Царица Евдокия настолько почитает старицу, что после того, как та упокоится, распорядится похоронить ее в соборе – вещь немыслимая: «Даже игумений хоронили за алтарем, а в соборе – только князей да митрополитов. Да вот еще схимонахиню юродивую».
Больше того, – на гроб святой блаженной старицы царица собственноручно вышьет покров.

Минет три века, и Ивановские монахини словно вернут дому Романовых этот драгоценный дар, – именно здесь, в мастерских Иоанно-Предтеченского монастыря будет вышито тончайшей серебряной канителью платье для коронации последней царицы из рода Романовых, будущей святой страстотерпицы императрицы Александры.

Мать Илария рассказывает об этом в маленьком монастырском музее, расположенном под алтарями собора. Когда его только вернули возрождавшемуся монастырю, тут еще работал учебный тир Университета МВД, – во время первых богослужений было слышно, как внизу стреляли.
Отнятый большевиками под лагерь особого назначения ВЧК-НКВД, после монастырь достался высшей школе МВД, – и до сего дня значительная часть его территории и зданий принадлежат Университету МВД.

Официально Иоанно-Предтеченский ставропигиальный женский монастырь открылся только в 2000, но фактически воссоздание его началось задолго до этого.

О том, что монастырь откроют, сказал нынешней казначее монастыря матери Анувии, а тогда – Наталии Матвеевне Виноградовой – на острове Залита отец Николай Гурьянов, к которому она ездила много лет. Игуменья Афанасия, поставленная сюда по благословению Святейшего Патриарха Алексия из Пюхтиц, многие годы окормлялась у архимандрита Феофана (Молявко) в Псково-Печерском монастыре и от него знала, что станет игуменьей московского монастыря.

Святитель Николай устроил

А началось все в 1991, когда комплекс частично освобожденных зданий еще не открытой обители вернули Церкви и приписали к храму святого равноапостольного князя Владимира – белый, окруженный розами, он стоит на горке через узенькую дорожку от Ивановского монастыря.

Незадолго до этого его настоятель, известный московский духовник протоиерей Сергий Романов, вернулся из «воспитательной» ссылки в селе Виноградово, где прослужил несколько лет. Раз в попечение ему досталась бывшая обитель, то в будущем тут и должен быть монастырь, решил отец Сергий.

«Но откуда взять насельниц? – говорит мать Илария, сама оказавшаяся на этом приходе по благословению отца Николая Гурьянова в 1999-м, – не объявление же в газетах давать! И вот отец Сергий, вокруг которого к тому времени уже давно сложилась большая община из молодых интеллигентных людей (за что он и пострадал в 80-х, будучи сослан в Виноградово), обратился к своим прихожанкам. К девушкам и семейно необремененным – предложил подумать, не имеют ли они желания тут поселиться». Из них первая община и сложилась.

Жили, трудились, молились. С 1995-го года – в открытом в 95-м домовом Елизаветинском храме, где каждое воскресение теперь совершалась литургия, а на буднях ходили во Владимирский. А в 2000-м отец Сергий решил – пора открывать монастырь.

К тому времени будущая мать казначея уже много лет ездила в Пюхтицу к настоятельнице матушке Варваре и к отцу Николаю на остров Залита, все спрашивала, как молиться об открытии монастыря, советовалась.

«А отец Николай все повторял: святитель Николай устроит, святитель Николай устроит… Мы, конечно, ему молились, как все православные молятся, но не понимали ясно, причем тут святитель Николай», – улыбается мать Илария. И вдруг события начали развиваться почти стремительно.

28 июля 2000 года в Князь-Владимирский храм на престол приехал викарий Патриарха, архиепископ Истринский Арсений. Отец Сергий пригласил его осмотреть монастырь и монастырское хозяйство в подмосковном селе Остров. Тот вскоре приехал. И осмотрев, сказал, что на ближайшем заседании Синода доложит Святейшему Патриарху.
Ближайший Синод оказался 11 августа, – как раз накануне Архиерейского собора, на котором было принято решение о прославлении Собора новомучеников и исповедников Российских. Предстояло и освящение храма Христа Спасителя. Вдохновленный предстоящими событиями, ставшими символами церковного возрождения, Патриарх благословил открыть Иоанно-Предтеченский монастырь.

«Одиннадцатое августа – день вроде ничем не примечательный, – говорит мать Илария, – это ведь только самые церковные люди знают, кто Минеи открывает, что это за день. А это Рождество святителя Николая». Так святитель Николай все и устроил. И мать казначея, занимавшаяся восстановлением собора, в иночестве стала Николаей. А восстановленный в соборе придел свт. Николая теперь освящён в честь его славного Рождества. 11 августа – и престольный праздник, и день открытия обители».

Афанасьевский год

Настоятельницу в монастырь назначили в декабре 2001 года. Патриарх Алексий, очень любивший Пюхтицы и доверявший их духу, запросил игуменью у матушки Варвары. Так во главе Иоанно-Предтеченской обители стала бывшая благочинная Свято-Успенского Пюхтицкого монастыря матушка Афанасия.

Она приехала в обитель 16 января 2002 года. «А показывал ей монастырь владыка Александр Дмитровский. Шли рождественские дни – святки, и у нас в трапезной еще стояла елка. “Матушка, смотрите, тут все налажено, – смотрите, елочка! Матушка, вы не пугайтесь – смотрите, храм какой хороший!”, – говорил владыка. Пошли в собор, – там, конечно, страшновато было ещё, они долго не могли найти, где свет включается», – смеется мать Илария.

А первую всенощную в соборе Иоанно-Предтеченского монастыря, – «еще на перекрытиях, при морозе», – служил нынешний насельник Сретенского монастыря, теперь иеромонах, а тогда – иерей Афанасий Гумеров.

Как причудливо складывается московская церковная история: духовным отцом о. Афанасия был никто иной, как о. Сергий Романов. И вот, по состоянию здоровья уйдя за штат, о.Афанасий начал служить в Иоанно-Предтеченской обители.

«Вот они у нас и были – матушка Афанасия и отец Афанасий. Афанасьевский год», – улыбается воспоминаниям мать Илария.

Именно отец Афанасий по благословению священноначалия и составил житие насельницы Иоанно-Предтеченского монастыря монахини Досифеи, в миру – принцессы Августы Таракановой.

Монахиня Досифея

Принцесса была дочерью русской императрицы Елизаветы и графа Алексея Разумовского, тайно обвенчавшихся в начале 40-х годов восемнадцатого столетия. Ее воспитывали за границей – там бы принцесса и прожила безоблачную жизнь, не попытайся поляки уже после смерти ее матери возвести на российский престол самозванку, выдававшую себя за дочь Елизаветы.

Эту самозванку, арестованную графом Орловым-Чесменским и умершую в Петропавловской крепости от чахотки, потомки и запомнили под не принадлежавшим ей именем княжны Таракановой.

Настоящая же княжна была выкрадена по приказу напуганной Пугачевским бунтом императрицы Екатерины II только через десять лет после смерти самозванки – 1785-м, – и так же, как она, доставлена в хмурую столицу.

Несчастной принцессе было около 40 лет, когда она узнала о своем приговоре.

«Духом Святым Екатерина II сказала ей, что принцесса должна быть пострижена в монашество для блага России, – так и оказалось. Ведь новый святой – это действительно благо России», – говорит мать Илария.

Из Петербурга княжну доставили в Москву, насильно постригли в Иоанно-Предтеченском монастыре и посадили в полный затвор – на десять лет. К ней – никого, и она никуда из келии.

К новой монахине могли входить только игуменья, келейница и духовник. Даже на общем богослужении присутствовать ей запрещалось – для нее одной изредка служили в надвратном храме.

«Некоторые православные и весьма учёные люди не видят ее подвига, – рассказывает мать Илария, – говорят, она была насильно привезена из-за границы, насильно пострижена… Но то, что произошло с ней… Вы только представьте… Она отрезана от всего мира, запугана, – заслышав посторонние звуки, трепещет, долго не может успокоиться. В таком ужасе пребывает человек, – десять лет строжайшего затвора. Из этого ведь можно по-разному выйти». Я киваю, но представить и впрямь невозможно.

Рассвет наступает, когда умирает Екатерина II, и к затворнице, наконец, открывают доступ. Она по-прежнему не может выходить, но теперь к ней пускают людей, и народ устремляются в ее келью. Перед ними совсем другой человек: не измученная ужасом принцесса, а благодатная старица Досифея.
«Говорят: ее основной подвиг – это смирение. И на словах кажется, что это так легко… А я вот сколько лет живу в монастыре и знаю, что это практически невозможно, – мать Илария замолкает. –… Даже для людей, живущих в монастыре. Уж как не пытаются и нас смирять, и мы смиряться, а ничего не удается. Это совсем нелегкое дело. Ты можешь как-то переломить себя, но смириться, – это не переломить себя. Смириться – это отдаться на волю Божию, вступить в доверительные отношения с Богом. Что невозможно человекам, возможно Богу (Мф. 19;26). Смирением старица Досифея преодолела скорби, чрез смирение она приобрела от Бога и духовные дарования. Бог смиренным даёт благодать – трижды говорит нам Слово Божие (Пр. 3;34. Иак. 4;6. 1 Пет. 5;5)».
Монахиня Досифея до сих пор не прославлена, но сестры не теряют надежды.

«Мы обращались к отцу Илию, матушка у отца Иеронима спрашивала, надо ли нам этим заниматься – они говорят, конечно, надо. Мне кажется, придет время, и ее прославят, – говорит мать Илария, – такие старцы нас благословили».

История закольцовывается

Афанасьевский год закончился – отец Афанасий стал иеромонахом Иовом, приняв постриг в Сретенском монастыре. У этого события тоже была своя промыслительно-историческая рифма, – словно в благодарность за минувшее, один монастырь возвращал святой долг другому.
Мы стоим с матерью Иларией в монастырском музее – том самом, где располагался некогда учебный тир, и смотрим на фотографии на стенах. С одной глядит куда-то вдаль седовласый старец в круглых очках, – схиархимандрит Иларион (Удодов). «Наш удивительный старец», – говорит мать Илария.
Постриженик Свято-Пантелеимонова монастыря, в 1905 году вместе со своим старцем он был направлен с Афона для сбора пожертвований в Россию, где и остался, поступив в 1914-м в московский Сретенский монастырь.

В начале лета 1919 года Ивановский монастырь закрыли, – передали в распоряжение отдела принудительных работ НКВД и устроили на территории обители лагерь особого назначения. Сестры, впрочем, еще здесь как-то жили. Пока шла гражданская, шили обмундирование для Красной Армии, но война кончилась, доход прекратился, и сестры остались в почти нищете.

В обоих монастырских храмах еще служили. Кто-то из монахинь переходил в еще незакрытые монастыри, кто-то возвращался домой. Потом закрыли и храмы, и последние сестры с игуменией перебрались на хутор теперь уже окончательно уничтоженного Ивановского монастыря.
Тогда-то послушница Елена Черенкова, ездившая в Москву на подработку, и познакомилась в Сретенском с отцом Иларионом. Монахини попросили его об окормлении, и старец переехал к ним на хутор, где до еще 1931 года действовал храм.

В 1931 году храм преподобного Сергия Радонежского закроют, сестер арестуют и отправят в пятилетнюю казахстанскую ссылку. А отец Иларион останется. Перейдет служить в расположенный неподалеку от Ивановского хутора храм Владимирской иконы Божией Матери – в селе Виноградово. И станет хранителем главы преподобного Сергия Радонежского.

«Чтобы спасти наши святыни, он перенёс их в действующий храм: частицы мощей преподобного Сергия, Иоанна Предтечи, наш иконостас… Устроил придел преподобного Сергия – он и теперь сохранился, и видно, это иконостас из нашего хуторского храма». А когда придел был устроен, духовное чадо о.Илариона, Павел Голубцов, в будущем, – архиепископ Сергий, принес ему на сохранение главу преподобного Сергия. Глава пребывала там всю войну.

Приехали из ссылки ивановские сестры. Кончилась война. В 1946 открыли Троице-Сергиеву Лавру.

«О. Иларион возвращает главу к мощам. Облачает мощи Преподобного в схиму. Возглавляет на Пасху 1946 года первые богослужения в Лавре. Остается там духовником. А когда в Лавре собираются насельники, внось возвращается в Виноградово. И в 1951 году там умирает, – показывает мать Илария на фото могильного креста, – А сестры Ивановские еще продолжают жить. Настоятелем становится его младший брат, о.Петр Удодов, а когда не стало и его, о.Владимир Жаворонков, их духовное чадо. В 80-е отец Владимир – духовник епархии, и к нему на «исправление» и отправляют служить отца Сергия Романова. Его чада, не смущаясь расстояниями, начинают ездить в Виноградово и именно здесь узнают об отце Иларионе и ивановских сестрах… А потом отец Сергий получает храм святого князя Владимира, ему передают здания Иоанно-Предтеченской обители, начинают поднимать архивы, и только тут ясно осознают: ивановские сестры из Виноградова – отсюда, из этого монастыря».

На прощание

Вот тут-то мать Илария и сказала: «Смотрите, как интересно, – как будто не само развивалось все, а словно Кто-то это писал».

Интервью окончено, но уходить не хочется. Мы еще разговариваем – про уникальный монастырский Старческий дом, расположенный в селе Остров, где живут на покое старенькие монахини и их престарелые родственницы. «У меня самой мама там, – говорит матушка, – уверена, что ни при каких обстоятельствах я не смогла бы обеспечить ей лучшего ухода». Про Смоленскую икону Божией Матери, написанную специально к освящению домового Елизаветинского храма и вскоре после него обильно замироточившую по всей поверхности: «Мы писали об этом Святейшему Патриарху Алексию, – это было еще до открытия монастыря, – и он ответил, что это знамение милости Божией Матери к обители и ее возрождению. Для сестер это была большая поддержка».

Про то, как мать Анувия – тогда еще инокиня Николая, – на день святителя Николая неожиданно нашла жертвователя на воссоздание мраморного иконостаса. И о том, как она же основывала знаменитую теперь у знатоков монастырскую пекарню: ведь тоже святитель Николай помогал, «устраивал» обитель.

Вступая в доверительные отношения с Богом, ты попадаешь в ту область, где ощутимо действует Промысел Божий, – вращаю я в уме матушкину фразу про доверительные отношения с Богом, и уходя по залитым солнцем переулкам, знаю, что вернусь в монастырь, – вот хоть бы на престольный праздник.

Марина Вологжанина

Источник: Православие.RU