Мой дедушка служил здесь и был расстрелян в Бутово…

Несколько лет назад во время вечерней службы в собор зашел пожилой интеллигентный человек и, обращаясь к церковнице, сказал, что его дедушка, протоиерей Алексей Скворцов, служил здесь 30 лет, а в 1938 году был расстрелян в Бутово. Cтаршая церковница подвела его к иконе нашего новомученика Алексия и объяснила, что дедушка Владимира Сергеевича Данкова в 2004 году прославлен во святых. Всю службу простоял у этой иконы потрясенный внук священномученика.

В семье Скворцовых и Данковых бережно хранились наградной крест отца Алексия, письма его из ссылки, старые документы и фотографии. Трудно было семье расстаться с семейными реликвиями, но сознание того, что дедушка Алексей, принадлежит не только им, его родным, но всей Церкви, побудило Валерия Сергеевича передать их в монастырь:

— Отец Алексий принадлежит Церкви, поэтому то, что от него сохранилось, как я считаю, также принадлежит Церкви, — сказал он, передавая свой дар, — в этом монастыре отец Алексий жил, здесь он служил столько лет! Я надеюсь, что эти, действительно очень дорогие нашей семье святыни, будут также благоговейно сохраняться и в монастыре

Ныне письма и документы хранятся в монастырском архиве. Крест с украшениями, которым священномученик Алексий был награжден в 1935 году, поместили в алтаре. В день памяти священномученика (4 июля) его выносят для поклонения.

Все, кто работал в архиве с подлинниками, знает, что испытывает человек, держащий в руках те предметы и записи, которых касались руки святых.

Всматриваясь в послужной список протоиерея Скворцова Алексея Петровича за 1936 год, написанный на двойном листе из школьной тетради в линейку, со вниманием вчитываемся слова, написанные рукой самого отца Алексия, за которыми – вся его жизнь. Листок пожелтел, края обтрепались, но записи сохранились.

Родился отец Алексий 9/22 февраля 1875 года в семье священника Петра Скворцова в селе Велино Бронницкого уезда Московской губернии. В этот день Церковь празднует память древнего и малоизвестного нам мч. Никифора и свт. Иннокентия Иркутского. Отец Петр крестил младенца в честь свт. Алексия, митрополита Московского, чья память празднуется 12/25 февраля (Неизвестным осталось имя матери священномученика).

С 22 января/ 4 февраля 1897 года выпускник Московской Духовной Семинарии Алексий Скворцов определен псаломщиком в Ивановский девичий монастырь. Здесь он и проживал на хозяйственной территории. Через год посвящен в чин диакона. Ровно тридцать лет (1897-1927) отец Алексий служил в монастыре. С 22-х лет до 52-х летнего возраста, т.е. наиболее работоспособное время в жизни, отдано было монастырскому служению. Наверно, важна была и педагогическая деятельность диакона Алексия, отца шестерых детей. С утверждения епархиального начальства отец диакон Алексий Скворцов преподавал Закон Божий в мужских и женских училищах более 15 лет. Можно с уверенностью сказать, что это были, не смотря на бытовые трудности, самые светлые и счастливые годы в жизни будущего священномученика.

Скупые сведения послужного списка отмечают постепенное продвижение и добросовестные труды клирика Скворцова, ни в чем, однако, не отличившегося перед священноначалием. Именно таких внешне неприметных, но верных и добросовестных служителей Церкви Господь возвел на Голгофу и даровал силы претерпеть мучения.

Решительный выбор был сделан отцом Алексием в 1917 году. В послужном списке имеется запись: «Произведен во священники на диаконской вакансии 1917 года, 26 августа. Грамоту священническую имеет». В день празднования Сретения Владимирской иконы Божией Матери 42-летний диакон принимает священнический сан, вставая на защиту попираемой Церкви.

В графе «Награды» послужного списка читаем:

В 1917 — набедренник

В 1918 – скуфья

В 1920 – камилавка

В 1924 – наперстный крест

В 1926 – протоиерейство

В 1929 – палица.

Награды эти воспринимаем как свидетельство жертвенного служения и верности Церкви в эти трагические годы.

Число сестер в Ивановском монастыре к 1917 году – около 300 человек. Постепенно их количество убывает. Пристраиваются, кто где может. Все понимают, что дни жизни монастыря сочтены. В 1918 году монастырь был официально закрыт, но жизнь на его территории продолжалась. Игумения Епифания с сестрами ходит в дом ребенка, чтобы ухаживать за сиротами. В монастырских мастерских шьют одеяла и обмундирование для Красной армии. Служба продолжается в Соборе и церкви прп. Елисаветы. Отец Алексий сослужит прот. Иосифу Будиловичу, бывшему полковому священнику, переведенному в монастырь в 1918 году. Для сестер он был примером и советчиком в самые опасные годы соседства монастыря с Исправдомом. Так продолжается до полного закрытия монастыря в начале 1927 года.

Далее, из послужного списка мы узнаем, что протоиерей Алексий «со дня закрытия Ивановского монастыря приписан был сверхштата к Московской Троицкой, в Серебренниках, церкви 1927 года 25 февраля», — т.е. в день своего тезоименитства. В этой церкви также был придел св. Иоанна Предтечи и находился свой чудотворный храмовый образ.

В архивных документах имеется акт передачи нашей чудотворной иконы Иоанна Предтечи, обруча, иконы прп. Елисаветы (скорее всего, не только их, но и других икон) в Троицкий храм в Серебренниках. Отец Алексий вместе с главной святыней монастыря направляется туда же. Святой Иоанн Предтеча, своей иконой никогда не покидавший окрестностей Ивановской горки, являет свое водительство исповеднику Христову.

Валерий Сергеевич Данков рассказывал, как бедствовала семья зимой 1927 года. После закрытия монастыря семью Скворцовых, занимавшую квартиру № 11 в подвале дома № 14 по Хохловскому переулку, выкинули на улицу. Старшие дети нашли углы у своих знакомых. Отец Алексий с матушкой и младшими детьми зимовали в сарае. 5/18 февраля младенцу Владимиру исполнилось только три года. От холода и сквозняков у 17-летней Марии, младшей дочери священника, началась тяжелая форма туберкулеза позвоночника. Доходов отца Алексия не хватало на нужды семьи. И все-таки, самое главное — священническое служение продолжалось.

После закрытия и этого храма иконы Ивановской обители передали в храм апостолов Петра и Павла на Яузской, а протоиерей Алексий Скворцов с матушкой Юлией Петровной и младшим сыном переехали в село Загорново-Дорки Раменского р-на Московской области, где жили родственники Скворцовых. Здесь отец Алексий смог продолжить свое священническое служение. С 12 декабря 1929 он был назначен «временноисполняющим должность настоятеля при Михайло-Архангельской церкви погоста Дорок, Раменского района». А с 1 августа 1932 года по 12 декабря 1932 года в Успенской церкви соседнего села Гжель.

Как жил отец Алексий в эти годы? Вот строки из следственного дела, показания самого отца Алексия:

«В дер. Загорново я приехал в октябре м-це 1929 года по приглашению церковного совета в лице Благова Кузьмы Платоновича (выслан ОГПУ за а/с агитацию) поселился я в доме Демидовой Елизаветы Федоровны. На квартиру Демидовой приходила Горюнова Евдокия Тимофеевна, но с ней мне говорить не приходилось кроме шапочного поклона. Я тут же уходил в свою комнату, и Горюнова оставалась разговаривать с моей хозяйкой. Разговаривать с ними, я и вообще ни с кем — остерегался, даже боялся ходить на поминки, т.к. боялся, что меня обвинят в чем-либо а/сов. Жил я скромно, продукцию иногда как: молоко, картофель, мне приходилось покупать в местном колхозе.

Проповеди я говорил очень редко. Иногда, скажу: «Православные, покайтесь, очистите свои грехи!» Помню, еще как-то нам прислали на церковь большой налог. Денег в церковном ящике у нас не было ни копейки, в силу чего пришлось мне обращаться к верующим: «Православные, нам прислали большой налог, платить нечем, если дорог вам Божий храм, то помогите, кто чем может».

Первый арест нагрянул 12 декабря 1932 года, в ночь накануне празднования памяти апостола Андрея Первозванного. Отцу Алексею — 57 лет. Арестованного священника отвезли в Москву, поместили в Бутырскую тюрьму. Осудили на пять лет ссылки в Казахстан, но находился в ссылке отец Алексей только два года. Об этом в послужном списке краткая запись: «С 12.12.1932 года по 1934 г. в г. Кустанае, Актюбинской области, в Казахстане (ссылка).

Сколько за эти два года пережито узнаем из писем священномученика.Сохранились несколько писем о. Алексия. Он пишет своей дочери Марии и ее супругу:

«Дорогие Маня и Сергей Николаевич! Сегодня утром приехал в Кустанай. С вокзала, прежде всего, пошел в ГПУ. Здесь мне объявили: ищите квартиру, как найдете квартиру, с адресом приходите в ГПУ и получите вид на жительство. Выйдя из ГПУ посмотрел на все четыре стороны, и не знаю, куда идти: вправо ли, влево ли искать себе квартиру, где счастливей будет. Пошел влево, спрашиваю встречного: нет ли квартиры у Вас лично или у кого из знакомых. Слышу ответ: нету. Повернул направо, спрашивал у встречных, и Бог столкнул меня с двумя женщинами, которые повели меня к архимандриту Проклу. И благодаря любезности квартирной хозяйки и отца Прокла, нашелся уголок и для меня вместе с отцом Проклом на Пушкинской улице дом 45. Любезный отец Прокл напоил меня чайком с небольшим кусочком хлеба и с сахаром. Напившись чаю, собрал кое-какие из вещиц и понес на рынок продавать, чтобы купить себе хоть кусок хлеба. Продал белый китель за 6 рублей, купил два куска сахару. Стал продавать простыню, худая – ничего не вышло. Смотрю, как будто, знакомый мужчина, окликнул по фамилии «Бахарев», оглядывается и узнает меня, называет по имени. Потащил к себе чайку попить с сухариками и мягким хлебушком и конфетками и сахаром. Так, гора с горой не сходятся, а человек с человеком и на краю света встречается.

Далее отец Алексий просит поспешить выслать посылку, описывая положение ссыльных: А кормить меня и поить некому. У всех высланных одинаковое положение. И рады бы помочь, да нечем. Каждый из них сам бьется как рыба об лед. Уж как-нибудь, дорогие мои, помогайте мне. Главным образом сухариками и хлебушком, потому что хлеб очень дорог на рынке, крупицами. Скажи, Маня, Татьяне, чтобы она также позаботилась обо мне и не забывала меня. А также передала бы, какие остались монашенки, им о том, что я нуждаюсь во многом. Я надеюсь, что если они узнают про меня, то общими силами мне помогут…Итак, пока дело кончается, мало по — малу, успехом: уголок Бог помог найти, Бог также помогает мне и другим – через тебя и других добрых людей…Итак, день за днем начинают протекать для меня, постепенно сокращая пятилетний срок моей высылки. Будем жить и надеяться друг на друга…

Ах, Маня, как я измучился и устал от продолжительного и трудного передвижения, проехав за все время 8000 км, хотя с небольшими перерывами. Из Москвы мне в день нашего свидания 8 марта мне не пришлось выехать, и меня задержали в бутырском пересыльном корпусе еще на 8 дней, в течении которых шпана не давала мне покоя ни днем, ни ночью. 16 марта из Москвы меня отправили в Алма-Ату. Но, доехав до Сызрани перервали путь и заключили в Сызранский изолятор опять со шпаною, в котором пробыл 10 дней. Из Сызрани 26 марта отправили меня в Алма-Ату, куда ехал 10 суток. В Алма-Ате пробыл на пересыльном пункте 21 день. Оттуда 29 апреля отправили меня в Актюбинск. Из Актюбинска 5 мая в день прибытия отправили вечером на вокзал, а 6 мая днем отправили в Кустанай с пересадками в Оренбурге и Троицке. В Кустанай прибыл 10 мая утром и здесь поселился…Итак, все, кажется, написал о себе. Передай об этом все маме.

Любящий вас и вами облагодетельствованный ваш старец Скворцов А.П.»

Из этого повествования явственно встает перед нами картина гонений тех лет, и вместе с тем светится чистотой святая душа новомученика. Отец Алексий всегда ходил пред Богом, во всем видел Божий промысел, в унижениях и несправедливостях не переставал благодарить Бога и верить, что Бог не оставит.

Благодаря посылкам, присылаемым дочерью Маней (как ласково называли ее в семье) и зятем Сергеем, отцу Алексию удалось выжить в неимоверных условиях ссылки, в жестком климате Казахстана, без друзей и знакомых, брошенным властями на медленное угасание и смерть.

В 1934 году отец Алексий досрочно вернулся из ссылки в село Загорново. Пренебрегая опасностью преследования со стороны властей, не смотря на многократные предупреждения и прекрасно понимая, на какой риск он идет, 59-летний священник продолжил службу в Михайловском храме. Чтобы не подставлять под угрозу ареста родственников, он с матушкой и сыном Володей жил в эти годы в подвале церкви. Продолжал усердно отправлять службу в ожидании следующего ареста. В 1935 прот. Алексий награжден крестом с украшениями. В июне 1937 года прихожане Михайловского храма написали, как в тогда было принято, заявление на имя епископа Дмитровского Сергия о награждении его митрой, не побоялись поставить свои подписи:

«Мы, прихожане Михаило-Архангелького погоста Дорки-Загорнова … церкви заявляем Вашему Преосвященству нижеследующее:В настоящее время настоятелем в нашем приходе состоит отец протоиерей Скворцов Алексей. С самого начала своего служения в нашем приходе о. протоиерей зарекомендовал себя своим отличным поведением: трезвостью, честностью, справедливостью, а также своим усердным служением и хорошим обращением со всеми прихожанами. Всем этим он расположил всех нас в свою пользу и заставил нас всех относиться к нему с большим уважением. Наше хорошее отношение к отцу протоиерею с каждым годом все крепнет, и нам очень хочется подтвердить его. Конечно, за свое усердное служение прежде в Москве, а теперь у нас, о. протоиерей награждался наградами, и последнею наградою – наперстным крестом с украшениями – награжден в 1935 году. Но теперь нам хочется чтобы о. протоиерей за свое хорошее поведение и усердное служение церкви Божией в течении сорока лет награжден был и самою высшею наградою – митрою. Такое наше желание, желание прихожан Загорнова /погост Дорки/ как достаточно обоснованное, выражающее нашу любовь к своему отцу настоятелю, побуждает нас просить Вас, Ваше Преосвященство, наградить о. протоиерея Скворцова Алексея высшей наградой – митрой.

К сему заявлению подпиписуемся. Члены цекр.-приход. совета и группы верующих: Стоит 12 подписей. Последняя – протод. Розанов М.П.

Из этого документа заключаем, что отец Алексий пользовался авторитетом и доверием верующих односельчан. Но получить награду ему не пришлось. Господь уготовал своему избраннику другой венец.

На семейной фотографии 1934 (или 1936) года мы видим семью отца Алексия с родителями его зятя и родственниками из местных жителей. Какое измученное лицо у матушки Юлии Петровны! Мария, заботливая и любящая дочь, стоит рядом с родителями. Внучек Женя, сын Марии, — на коленях у дедушки.

Отец Алексий вырастил шестерых детей, более пятнадцати лет преподавал Закон Божий, сорок лет служил Церкви, из них двадцать — в священническом сане, и в конце жития, на 64-м году жизни удостоился принять мученический венец.

В 1937-38 годах по всей стране усилилась волна репрессий. В первую очередь пострадали уже имевшие судимость «церковники». В ночь с 24 на 25 марта 1938 года отца Алексия арестовали повторно. Он был заключен в камеру предварительного заключения при Раменском отделении НКВД. На следующий день состоялся допрос.

— Какие разговоры велись во время сборища в церковной сторожке? – спросил священника следователь.

— Разговоры у нас велись – служить или не служить в тот или иной праздник, и разные другие служебного характера, — ответил отец Алексий.

— Какие разговоры контрреволюционного антисоветского характера велись вами при сборище в церковной сторожке и кем?

— Обсуждали вопрос о наложенном на церковь налоге и, конечно, изливали недовольство непосильным налогом.

— Признаете ли вы себя виновным в контрреволюционных антисоветских разговорах и клевете на руководство партии и правительство?

— Виновным себя не признаю, — ответил священник, и на этом допросы были прекращены.

В это время была арестована часть сотрудников НКВД, в том числе и следователи, ведшие дело священника Алексия Скворцова; и до мая 1938 года о священнике как бы забыли, но судьба его была уже предрешена. С назначением новых следователей, допросы возобновились. 14 мая следователь снова допросил отца Алексия:

— Скажите, признаете ли вы себя виновным в проведении контрреволюционной деятельности и распространении гнусной клеветы о партии и правительстве среди местного населения?

— В предъявленном мне обвинении в проведении контрреволюционной деятельности и распространении гнусной клеветы о партии и правительстве виновным себя не признаю, а также поясняю, что контрреволюционной деятельности я среди местного населения не проводил, ни с кем никогда даже и не разговаривал и не беседовал, все время находясь дома.

В архивных документах сохранилось тюремная фотография «Скворцова Алексея Петровича», сделанная после сообщения приговора. Из вечности смотрит на нас готовящийся принять смерть за Христа святой. В день празднования Третьего обретения главы Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, 7 июня 1938 года тройка НКВД приговорила протоиерея Алексия к высшей мере наказания — расстрелу. Так, под покровительством святого Иоанна Предтечи завершился крестный путь Батюшки.

Священномученик Алексий Скворцов был расстрелян 4 июля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой. В этот день на полигоне было расстреляно 160 человек, среди них новомученики: сщмч. Николай Розанов, прмч. Иона (Санков), сщмч. Павел Успенский.

О том, как погиб отец Алексей, родные его не знали, но догадывались. Думали, что он погиб в лагере на Соловках. Хранили письма дореволюционных лет, письма из ссылки. Сохраняли семейные традиции, уклад жизни. Самое дорогое, что осталось со времен священства отца Алексия – его наградной крест. Почти 70 лет крест хранили в доме как святыню.

«Дедушка – сама доброта!», — говорили в семье. Доброта светится в страдальческих глазах священномученика. Добротой и благодарностью, любовью и заботой пронизаны его письма. Отец Алексий жил по совести, имел крепкую веру, и до конца сохранил силу духа и преданность Церкви.

24 июля 1989 года отец Алексий был посмертно реабилитирован. 24 декабря 2004 года прославлен во святых в Соборе новомучеников и исповедников Российских XX века.