Священномученик Алексий (Скворцов)

Родился будущий священномученик 11/24 февраля 1875 года в селе Велино Бронницкого уезда Московской губернии в семье Петра Скворцова (священника с 1862 года, имевшего свой дом и надел церковной земли).¹ Алексий Скворцов обучался в Московской Духовной Семинарии, где окончил полный курс наук в 1895 году. По её окончании состоял на службе в Московской Духовной Консистории с утверждения Преосвященного Нестора, епископа Дмитровского с 11 января 1896 года по 22 января 1897 года. В это же время проходил должность законоучителя в московской Сорокосвятской церковно­-приходской школе.

В Московский Ивановский женский монастырь о. Алексий был определен 22 января 1897 года Митрополитом Московским Сергием на должность псаломщика. Вскоре молодой псаломщик обвенчался с дочерью священника Петра Казанского 18-летней девицей Юлией Петровной (род. 01.05.1879 г.). Через год, в возрасте 23-х лет он был рукоположен в диакона и определен на псаломщическую вакансию к Предтеченской церкви Ивановского монастыря. Семья о. Алексия вместе проживала в монастырском доме причта по Малому Ивановскому переулку, д. 4, стр. 1 и 2 (ныне — Свято-Владимирская Православная школа). Матушка Юлия Петровна занималась домашним хозяйством и воспитывала детей. В семье родилось семеро детей, но дочь Иулия скончалась в младенческом возрасте.

Во время служения в Ивановской женской обители о. Алексий в период с 1899 по 1912 годы состоял действительным членом Общества по устройству в Москве публичных народных чтений, законоучителем 6-го Сокольнического мужского училища, 2-го Мещанского казенного и Елоховского женского училища.

15 июня 1912 года о. Алексий был переведен на штатную диаконскую вакансию к Иоанно-Предтеченской церкви монастыря. В 1913 году награжден медалью и знаком в память 300-летия царствования Дома Романовых. С 1914 года состоял казначеем приходского Комитета Елизаветинского Благотворительного Общества. В 1917 году дьякон Алексий Скворцов в возрасте 42-х лет был рукоположен в сан иерея.

В начале 1920-х годов иерей Алексий Скворцов с семейством проживал в церковном доме, ранее принадлежавшем храму Живоначальной Троицы в Хохлах (д. 14, кв. №11 по Хохловскому переулку). В 1924 году в семье Скворцовых родился сын Владимир. Известно, что в 1930-е годы старший сын о. Алексия, Николай Алексеевич (родившийся 07.09.1898 г.) находился под следствием. В 1932 году второй его сын Сергей Алексеевич Скворцов 32-х лет был начальником Отдела Пути в г. Великие Луки Псковской области. Старшая дочь Елизавета Алексеевна 27-ми лет работала в городе Муроме Владимирской области помощником бухгалтера сберкассы. Сын Иван Алексеевич 24-х лет был осужден ОГПУ на 5 лет. Младшая дочь Мария Алексеевна 22-х лет была безработной. Самому младшему Владимиру исполнилось к этому времени 8 лет.

После ликвидации Ивановского монастыря в 1918 году на его территории разместился лагерь ВЧК-НКВД — Ивановский исправдом на Солянке. Храмы Усекновения главы святого Иоанна Предтечи и преподобной Елисаветы Чудотворицы бывшего Ивановского монастыря действовали до конца 1926 — начала 1927 годов, как приходские; здесь отец Алексий и служил в эти годы. С 1927 по 1929 год о. Алексий служил при московской Троицкой церкви в Серебряниках сверх штата.

После закрытия этого храма о. Алексий уехал из Москвы. Осенью 1929 года по приглашению церковного совета Михайло-Архангльской церкви села Загорново Раменского района батюшка начал проводить службы в этом храме вместо арестованного настоятеля о. Марка Грязнова. После возвращения из лагеря о. Марка летом 1932 года о. Алексия перевели настоятелем в Успенскую церковь с. Гжели Раменского района. С этого времени начинается крестный путь мученика и исповедника на свою Голгофу.

В 1932 году Раменское отделение ОГПУ стало искать предлога для ареста местных священников. «В селе Загорново Раменского района Московской области, — писали сотрудники ОГПУ, — со стороны организовавшейся группы, в состав которой входила кулацко-зажиточная часть деревни под руководством местного попа Алексея Петровича Скворцова велась явная антисоветская агитация, направленная к срыву политхозкампаний, проводимых советской властью на селе, таких как хлебозаготовки, коллективизация, заем и так далее… Со стороны означенной группировки подготовлялось совершение террористического акта путем убийства местного актива деревни».

12 декабря 1932 года отец Алексий был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. 23 декабря он был допрошен и, отвечая на вопросы следователя, сказал: «Разговаривать… я… остерегался, даже боялся ходить на поминки, так как боялся, что меня обвинят в чем-нибудь антисоветском… Проповеди я говорил очень редко. Иногда скажу: «Православные, покайтесь, очистите свои грехи». Помню, как-то нам прислали на церковь большой налог; денег в церковном ящике у нас не было ни копейки, в силу чего пришлось мне обращаться к верующим: «Православные, нам прислали большой налог, платить нечем, если дорог вам Божий храм, то помогите, кто чем может». В предъявленном мне обвинении в подготовке террористического акта против коммунистов на селе и ведении антисоветской агитации я виновным себя не признаю».

По делу о. Алексия проходило ещё семь человек: священник Загорновской церкви о. Марк Грязнов, за полгода до этого освободившийся из концлагеря, четыре члена Общества хоругвеносцев, три из которых только что отбыли «наказание», сын священника А. Н. Лебедев и Евдокия Горюнова. Отец Алексий в числе других подследственных содержался в московской Бутырской тюрьме.

Были допрошены свидетели, один из которых показал, что его жена часто бывала у местного священника Алексия Скворцова, с которым находилась в хороших отношениях. Услышав однажды от жены критику настоящего положения дел на селе, муж сделал вывод, что она стала так думать в результате влияния священника, о чем и дал показания следователю ОГПУ.

Несмотря на то, что отец Алексий не признал себя виновным, 10 января 1933 года ему было предъявлено обвинение в том, что он «на протяжении ряда лет руководил контрреволюционной группировкой на селе, подготовлявшей террористические акты против местных коммунистов». 26 февраля 1933 года суд «тройка» ОГПУ приговорил отца Алексия к пяти годам ссылки в исправительно-трудовые лагеря в Казахстан. Остальные подсудимые были высланы на строительство Беломорско-Балтийского канала в Вологодскую область сроком на три года. В ссылке, в городе Кустанае Актюбинской области, о. Алексий находился в 1933-34 годах и вернулся досрочно.

В 1934 году о. Алексий вновь стал служить в храме Архангела Михаила села Загорново Раменского района. За годы служения о. Алексий был последовательно награжден почти всеми церковно-богослужебными наградами: в 1917 году — набедренником, в 1918 году — скуфьей, в 1920 году — камилавкой, в 1924 году — наперсным крестом, в 1926 году — получил сан протоиерея, в 1929 году — палицу, в 1935 году — наградной крест с украшениями. В июне 1937 года приходская община храма Архангела Михаила обратилась с прошением к Преосвященнейшему Сергию, епископу Дмитровскому о награждении настоятеля храма протоиерея Алексия Скворцова митрою в связи с 40-летием усердного служения Церкви Божией. Но иной венец готовил Господь своему избраннику.

После известного приказа Ежова № 00447 от 30 июля 1937 года по всей стране начались бесчисленные аресты самых разных категорий людей — от дворян до крестьян, от домохозяек до министров и генералов. Особое внимание в приказе уделялось «ведущим антисоветскую деятельность церковникам». Арестовывали в основном ранее имевших судимость и отбывших положенный срок; им предъявлялось то же обвинение, что в 1930, 1931 или 1932 годах. Назывались они «повторниками».

Повторно был арестован и священник Московского Ивановского монастыря, а ныне настоятель Михаило-Архангельской Загорновской церкви о. Алексий Скворцов. Его «взяли» во второй раз в ночь с 24 на 25 марта 1938 года, поместив в камеру предварительного заключения при Раменском отделении НКВД. На следующий день состоялся допрос. На следствии, защищая своих детей, он назвал из шестерых только младшего, 14-летнего Владимира и жену Юлию Петровну, которые находились в доме в ночь ареста, и не назвать их было невозможно. Обычно в 1937–1938 годах следствие продолжалось две-три недели; иногда укладывались и в значительно более короткие сроки — в три-пять дней.

Следствие же в отношении протоиерея Алексия Скворцова затянулось.

— Какие разговоры велись во время сборища в церковной сторожке? — спрашивал священника следователь.

— Разговоры у нас велись — служить или не служить в тот или иной праздник, и разные другие служебного характера, — отвечал отец Алексий.

— Какие разговоры контрреволюционного антисоветского характера велись вами при сборище в церковной сторожке и кем?

— Обсуждали вопрос о наложенном на церковь налоге и, конечно, изливали недовольство непосильным налогом.

— Признаете ли вы себя виновным в контрреволюционных антисоветских разговорах и клевете на руководство партии и правительство?

— Виновным себя не признаю.

В это время начались аресты сотрудников НКВД. В их числе оказались следователи, ведшие дело священника Алексия Скворцова. На некоторое время допросы о. Алексия прекратились, поскольку большинство следователей были заняты своей собственной судьбой. В мае 1938 года допросы возобновились и стали вызываться дежурные свидетели.

— Скажите, признаете ли вы себя виновным в проведении контрреволюционной деятельности и распространении гнусной клеветы о партии и правительстве среди местного населения? — спрашивал 14 мая следователь отца Алексия.

— В предъявленном мне обвинении в проведении контрреволюционной деятельности и распространении гнусной клеветы о партии и правительстве виновным себя не признаю, а также поясняю, что контрреволюционной деятельности я среди местного населения не проводил, ни с кем никогда даже и не разговаривал и не беседовал, все время находясь дома.

Были вызваны для очных ставок дежурные свидетели, но отец Алексий объяснял, что некоторых из них он видит впервые, а других, хотя и видел, но никогда с ними не беседовал.

Совещанием «тройки» УНКВД СССР по Московской области 7 июня 1938 года протоиерей Алексий Скворцов был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Виновным себя он не признал. Это был день празднования Третьего обретения главы святого Иоанна Предтечи. Тридцать лет прослужил о. Алексий под его покровительством в Ивановском монастыре, и ныне святой Иоанн укреплял избранника Божия на пути во обитель Небесную.

Приговор был приведен в исполнение 4 июля 1938 года под Москвой на Бутовском полигоне НКВД. Христову мученику шел 64-й год. В ту же ночь был расстрелян Василий, 24-хлетний внук о. Димитрия Рождественского, клирика Ивановского монастыря.

Теперь известно, что в числе 20761 человека, расстрелянных за 14 месяцев 1937–1938 годов на Бутовском полигоне, около тысячи пострадали за веру. Венец мученической смерти разделил с ними и священник Московского Иоанно-Предтеченского женского монастыря о. Алексий Скворцов.

24 июля 1989 года о. Алексий был посмертно реабилитирован. На исходе 2004 года 24 декабря состоялось заседание Священного Синода Русской Православной Церкви. Во исполнение Деяния о Соборном прославлении новомучеников и исповедников Российских Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося в августе 2000 года, Священный Синод постановил включить в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века имена новых подвижников, среди которых от Московской Епархии значится имя священника Иоанно-Предтеченского женского монастыря Алексия (Скворцова; 11 февраля 1875 – 4 июля 1938). Канонизация священномученика — это торжество веры и Церкви Христовой.

Обитель обрела нового молитвенника и ходатая пред Богом, укрепляющего нас в исповедании веры Христовой пред лицом безбожия мира сего.

Святый священномучениче Алексие, моли Бога о нас!

 

Председатель Синодальной комиссии по канонизации новомучеников митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий на церемонии открытия XII Рождественских чтений выступил с докладом о значении для современного общества прославления Церковью святых мучеников, в котором в частности сказал: «Совершая канонизацию новомучеников и исповедников Российских, Русская Православная Церковь опирается на примеры почитания мучеников в первые века христианской истории. Мученики почитаются в Церкви по самому факту перенесения ими различных лишений, страданий, мук и пролития ими крови за Христа. «Никто из людей не возлюбил Бога так, как мученики, — свидетельствует святитель Иоанн Златоуст, и в другом месте он же говорит, — нет ничего светлее души, которая удостоилась потерпеть за Христа что-либо кажущееся для нас страшным и невыносимым». Церковь почитала страдальца мучеником только тогда, когда имелось полное убеждение, что человек не оступился во время мученического подвига, а совершил его в единстве с Церковью, всецело предавшись в руки всеспасительного Промысла Божия.

В XX веке гонения на христиан, если сравнивать их с гонениями первых веков, стали более длительными по времени и более изощренными по форме и содержанию. …Жизнь и подвиг мучеников первых веков протекали перед глазами христианской общины. Во время гонений в XX веке власти предприняли все возможное, чтобы жизнь подвижников имела наименьшее, насколько это возможно, влияние на народ, и сделала практически потаенными обстоятельства следствия, заключения в тюрьме и мученической кончины.

…Лица, подвергавшиеся арестам, допросам и различным репрессивным мерам, не одинаково вели себя в этих обстоятельствах. Отношение органов репрессивной власти к служителям Церкви и верующим было однозначно негативным, враждебным. Человек обвинялся в чудовищных преступлениях, и цель обвинения была одна — добиться любыми способами признания вины в антигосударственной или контрреволюционной деятельности. Большинство клириков и мирян отвергли свою причастность к такой деятельности, не признавали ни себя, ни своих близких и знакомых и незнакомых им людей виновными в чем-либо. Их поведение на следствии, которое порой проводилось с применением пыток, было лишено всякого оговора, лжесвидетельства против себя и ближних.

Церковь не находит оснований для канонизации лиц, которые на следствии оговорили себя или других, став причиной ареста, страданий или смерти ни в чем не повинных людей, несмотря на то, что и они пострадали. Малодушие, проявленное ими в таких обстоятельствах, не может служить примером, ибо канонизация — это свидетельство святости и мужества подвижника, подражать которым призывает Церковь Христова своих чад.

Поскольку канонизация подвижника есть свидетельство Церкви, что прославляемый человек угодил Богу, то его жизнь и подвиг предлагаются верным чадам Церкви для назидания и подражания. «Смерть мучеников есть поощрение верных, дерзновение Церкви, утверждение христианства, разрушение смерти, доказательство воскресения, осмеяние бесов, осуждение диавола, учение любомудрия, внушение презрения к благам настоящим и путь стремления к будущим, утешение в постигающих нас бедствиях, побуждение к терпению, руководство к мужеству, корень и источник и мать всех благ» (святитель Иоанн Златоуст).

…Пример мучеников чрезвычайно важен для современного человека, окруженного зачастую ложными представлениями о жизни, так как помогает понять очевидную истину: как бы ни была ценна земная жизнь, во всех случаях она не ценнее вечности. Успех борьбы со злом измеряется не внешней победой и не материальным результатом, а стоянием в Истине до конца: «Претерпевший же до конца спасется» (Мк. 13. 13) — говорит Христос. Испытывая натиск зла и неправды, победить которые для отдельного человека оказывалось невозможным, мученики не могли рассчитывать на внешнюю помощь, но они верили и уповали на Бога Живого, Его реальное присутствие в глубинах человеческого страдания, и это давало им возможность из неравного столкновения с богоборцами выходить победителями — не по силе, а по благодати.

Прославление святых есть неотъемлемая составная часть духовной жизни Церкви и ее апостольской деятельности в постоянно меняющейся, мятущейся стихии мира. Духовный опыт святых XX века — прочный фундамент церковной жизни наступившего XXI столетия».